Сегодня многие говорят, что текущий многомерный кризис станет драйвером существенных изменений – в обществе, в экономике, в подходах к управлению. Но какими именно будут эти изменения? KPMG – одна из аудиторских компаний Большой четверки наряду с Deloitte, Ernst & Young и PwC – опросила ведущих экономистов и предпринимателей, каким они видят посткоронавирусный мир, и попросила описать тот вектор трансформации, который им кажется наиболее вероятным.

 

Сергей Гуриев, профессор экономики института Sciences Po, Париж:

 
Я бы назвал три ключевых направления изменений.

 
Первое – это резкое сокращение путешествий и особенно бизнес-командировок. Многие компании за время пандемии опробуют модели работы через видеоконференции, работы в удаленном режиме и поймут, что это работает ничуть не хуже, чем командировки, конференции, семинары и выставки. Это очень плохая новость для России: поскольку люди будут меньше летать и ездить, снизится потребность в топливе, цены на нефть не вернутся на докризиcные уровни.

 
Второе последствие – это отношение к риску. Компании будут закладывать в свои стратегии риск того, что такая пандемия может повториться, поэтому они будут иметь дополнительные запасы комплектующих на случай закрытия границ, будут думать, как переориентировать свои цепочки добавленной стоимости на случай пандемии и карантина, станут создавать подушку безопасности в смысле ликвидности. И это, конечно, приведет к некоторому замедлению экономического роста, к снижению аппетита к риску.

 
В-третьих – хотя это и контринтуитивно (так как снижение транспортных расходов приведет к снижению цен на нефть) – в мире будет больше понимания того, что к природе нужно относиться с уважением, нужно больше желания бороться с глобальным потеплением. У «зеленого» экологического движения будет больше аргументов. Они будут говорить: «Смотрите, из-за неуважительного отношения к природе мы получили целую пандемию, понесли серьезные экономические потери. Изменение климата будет приводить к такого рода пандемиям все чаще и чаще, так как оно выводит биосферу из состояния равновесия».

 
Что касается секторов экономики, то я не вижу полного закрытия целых секторов или появления секторов, которые не существовали раньше. Но действительно, некоторые будут расти быстрее, а другие работать медленнее. Пострадают сектора, связанные с перевозками, транспортом, авиакомпании, грузовые перевозки. Кроме того, это ударит по туризму и отелям. С другой стороны, все, что связано с работой в удаленном режиме, с работой и обучением в формате онлайн, проведением видеоконференций – все эти сервисы получат дополнительный толчок к развитию.

 
Еще один сектор, который выиграет, – это здравоохранение как государственное, так и частное. У людей появится больше понимания того, что здравоохранение имеет значение, что хорошая подготовка может помочь справиться со следующей пандемией. В целом и здравоохранение, и оказание услуг в режиме онлайн – это тот бизнес, который будет развиваться быстрее.

 

 
Весной 2020 года большинство университетов по всему миру перешли на онлайн-обучение, и вполне возможно, что многие из них продолжат преподавать онлайн целиком или частично и осенью 2020 года. В этом смысле этот сектор резко изменится. В образовании ключевую роль играли и играют кампусы, но с развитием онлайн-образования выяснится, что многие вещи можно делать без того, чтобы сажать сотни студентов в аудитории. Преподаватели будут все больше работать онлайн, и мы ожидаем, что действительно в будущем онлайн-образование, наконец-то, получит импульс к развитию. Про массовые онлайн-курсы говорили еще десять лет назад, но именно сейчас массовое онлайн-обучение стало реальностью.

 
Конечно, хорошо, что мы не будем лишний раз ездить на работу, потому что это плохо для планеты и напрасная трата времени. С другой стороны, онлайн-общение пока не достигло того качества, которое может полностью заменить общение лицом к лицу. Я надеюсь, что этот кризис приведет к изменению технологий, которые позволят повысить качество онлайн-общения до уровня, сопоставимого с личным общением.

 

Олег Гощанский, председатель правления и управлящий партнер КПМГ в России и СНГ:

 
Я думаю, что одно из ощутимых последствий локдауна для России – это, конечно, прекращение в моменте и сокращение в перспективе количества перелетов и путешествий, что не может не отразиться на стоимости нефти. Существенные изменения ждут сферы, связанные с предоставлением услуг, но тут речь идет, скорее, о их переформатировании.

 
Уверен, что текущая ситуация принесет нам также новые модели организации труда. На наших глазах распространяется операционная модель с развитой ИТ-инфраструктурой, значимой долей удаленного персонала и меньшим количеством необходимых офисных площадей. Это очевидно ожидает и наш консалтинговый бизнес. Мы работаем удаленно уже два месяца, и в общем-то для нас и наших клиентов с точки зрения бесперебойности процессов ничего не поменялось (хотя личного общения, конечно, не хватает).

 
Однако далеко не все могут позволить себе столь комфортный переход: и не только из-за, собственно, офлайновой природы бизнеса, но и потому, что удаленная работа подразумевает существенные инвестиции в ИТ и информационную безопасность. У нас они уже были сделаны, поскольку мы постоянно имеем дело с конфиденциальной информацией и много работаем в офисах наших клиентов. Но многие компании не могут себе позволить таких инвестиций, а у некоторых госкомпаний внутренние процедуры просто не позволяют ключевым подразделениям работать удаленно.

 
Не привязанные к офисам люди будут больше «вить» свои гнезда на природе, в комфортных поселках за пределами города. Вместе с льготными условиями по ипотеке этот тренд поддержит спрос на качественную и просторную жилую недвижимость, поэтому стройка и все от нее производные индустрии не должны ощутить существенного проседания.

 
Если говорить про общественное устройство и государственное управление, думаю, многие государства поначалу будут склоняться к протекционизму, но в достаточно короткой перспективе мир вернется к еще большей глобализации: и с точки зрения борьбы с вирусом, и с точки зрения экономики. Любая умышленная локализация рынка – это ограничение конкуренции, а это нежизнеспособный сценарий, который многие страны уже не раз проходили.

 

 
Алексей Репик, председатель совета директоров Группы компаний «Р-фарм», председатель общероссийской общественной организации «Деловая Россия»:

 
Выживут самые сильные и технологичные компании, в которых еще до кризиса было больше автоматизированных и онлайн-процессов, те компании, где наиболее высокая производительность труда. Такому бизнесу нужно меньше людей, и это большой вызов – мы уже видим возросшую безработицу: Россия находится только в начале пути, а в США – это более 22 млн человек. Это пугающий тренд, особенно учитывая, что опустить эту безработицу на прежний уровень будет невозможно. Зачем Amazon люди, если те же самые роботы работают 24/7 и не приносят Сovid-19 на рабочие места?

 
Поскольку устойчивая безработица в мире становится новой реальностью, возникает очевидный спрос на такую модель государства, которая акцентируется на максимальной социальной поддержке населения, вероятно, в формате минимального гарантированного дохода. С безработицей важно поступить так же, как и с коронавирусом, – отложить пик. Эффективный способ в такой ситуации – строительство инфраструктуры, развитие больших проектов, которые поддерживают спрос. Именно так делал Рузвельт для выхода из Великой депрессии. Какая нужна инфраструктура? Строить аэропорты и транспортные решения, наверное, бессмысленно, пока мы не поймем, какой у нас будет вторая волна пандемии. Я бы сосредоточился на инфраструктуре здравоохранения. Именно она будет востребована в ближайшие пять-семь лет. Это возможная точка неудовлетворенного спроса, которая есть сейчас.

 
Занятость населения на инфраструктурных проектах даст нам больше времени на подготовку и проработку решений без социальных потрясений. Безработных можно будет переучить, перепрофилировать для нового ремесленничества, нового спроса на кастомизированные продукты. Это, в свою очередь, даст толчок развитию малого бизнеса, который, без сомнений, ждет ренессанс в новом посткоронавирусном мире. Более того, новые бесконтактные цифровые технологии сделают для этих маленьких компаний доступ на рынок практически безбарьерным.

 
Кризис показывает, что консервативная повестка почти полностью победила либеральную. Импортозамещение, с которым все спорили, включая меня, кстати, полностью сработало. Полный цикл производства положил на лопатки кооперацию: те компании, у которых есть все и ничего не делается на аутсорсинге, оказались в более защищенном положении.

 

 

Игорь Шехтерман, главный исполнительный директор X5 Retail Group:

 
Безопасность становится ключевым элементом клиентского опыта. Низкий риск инфицирования при посещении магазина или контакте с курьером доставки – новый драйвер лояльности покупателей, который сохранится и после окончания активной фазы эпидемии. Безопасность сотрудников и покупателей – наш главный приоритет. Мы понимаем, что она должна стать частью CVP (customer value proposition) всех наших торговых сетей, что повысит лояльность наших клиентов. В наших магазинах уже установлено более 1 400 касс самообслуживания, а к концу 2020 года их количество достигнет 12 000 – это увеличит привлекательность магазина с точки зрения безопасности для покупателей.

 
Несмотря на некоторое замедление темпов роста самого рынка, эффективные игроки будут расти за счет перераспределения внутри рынка. В первую очередь это относится к федеральным ритейлерам. Наибольший рост будут показывать магазины у дома, объем рынка которых, по нашим прогнозам, вырастет еще на 2,7 трлн рублей. Консолидация торговых сетей продолжится, в соответствии с прогнозом, к 2025 году доля топ-5 сетей будет составлять около половины розничного рынка. Прежде всего будет уходить традиционная розница и снижаться доля менее эффективных региональных сетей.

 
Мы понимаем, что покупательская способность населения может снижаться. Рецессия открывает новые возможности по выстраиванию долгосрочных отношений с поставщиками и более быстрому развитию собственных торговых марок (СТМ). Мы уже ведем переговоры с поставщиками, чтобы активнее увеличивать доли СТМ в наших ключевых форматах. Вместе с этим ситуация в экономике может способствовать привлечению сильных команд и талантов из других отраслей в текущий бизнес, в цифровые бизнесы и новые направления.

 

 

Евгений Надоршин, главный экономист ПФ «Капитал»:

 
Я не думаю, что что-то резко изменится на горизонте трех-пяти лет: вот мы проснулись, а вокруг вкалывают роботы, а мы все отдыхаем на безусловном доходе от государства. Нет, текущий кризис, скорее всего, просто ускорит те процессы, которые уже есть или иначе идут. Просто, например, на удаленную работу перейдет к 2025 году больше людей, чем перешло бы при консервативном сценарии развития.

 
Ускорятся процессы автоматизации производств, так называемая 4-я промышленная революция. Вот в этом направлении станет гораздо больше дела по отношению к словам. Сейчас для автоматизации нет готовых решений, все, как правило, делается на заказ, и к компаниям, способным такой заказ выполнить, на Западе уже сейчас выстроились очереди из клиентов. «Кризис 2020 года стал моментом настоящего старта 4-й промышленной революции», – вот как, возможно, мы будем говорить в 2025 году.

 
Вообще, что сделает роботизация – она не отменит разом ни одну профессию целиком, она устранит из каждой профессии какие-то рутинные стандартные операции, а время людей освободится для более творческой работы, решения менее стандартных задач. Это даст шанс многим странам, в том числе и России, повысить производительность труда. У нас производительность труда с 2008 года практически топчется на месте – средний прирост менее 1% в год. Если мы все сделаем правильно, получим рост на десятки процентов.

 
Фундаментально поменяется роль руководителя. Сейчас, к сожалению, многие руководители, особенно в России, действуют как надсмотрщики – ставят задачи, контролируют, вызывают подчиненных на ковер. А если человек за 100 километров от тебя работает? По скайпу на него не накричишь. То есть можно попробовать, конечно, но он просто звук выключит, и все. Кроме того, удаленная работа означает перевод в цифру рабочих задач и места, а значит, контроль можно сделать автоматическим и более объективным. Это приведет к тому, что руководитель потеряет часть персональной власти, и, например, ему станет сложнее продвигать того, с кем у него приятельские отношения, лицо нравится, кто льстит умело и так далее. Полагаю, постепенно и довольно болезненно у нас будет меняться управленческое звено – должны прийти люди, которые умеют организовать совместную работу, побуждать к новым идеям, вдохновлять и вести за собой команду.

 
Автоматизация приведет к тому, что фабрики перестанут ставить там, где есть дешевая рабочая сила, что, кстати, может создать серьезные проблемы для Китая, Вьетнама и ряда других стран. Значение будут иметь, прежде всего, стоимость капитала, инфраструктура, размер спроса и близость к потребителю, безопасность и другие условия, а зарплата роботам не нужна.

 
Радикально изменится индустрия моды. Нынешние люксовые бренды будут терять свое значение – кому их показывать, сидя дома? Зато человек сможет с помощью сканера снять все параметры своего тела, получить онлайн-совет модельера (возможно, чат-бота модельера), посмотреть, как заказ будет выглядеть, и получить, например, через неделю абсолютно идеальный костюм, сшитый по своей фигуре из подходящей ткани.

 
Если говорить о минусах, то мне кажется, что после пандемии на какое-то время мир станет гораздо менее либеральным местом. Сейчас правительства вкладывают колоссальные средства в поддержку своего бизнеса и своей экономики, и они, конечно, не захотят, чтобы эти средства утекли за рубеж. Возможно частичное закрытие границ, введение новых ограничений на импортные товары и услуги. Многие правительства вдруг осознали, что какие-то ключевые производства необходимо иметь у себя в стране, а чтобы они были хоть как-то рентабельны, придется ограничить конкуренцию на внутреннем рынке. В общем, ожидаю усиление национализма, а мы ведь помним, к каким потрясениям это привело в XX веке.