В январе в ресторане «Давыдов» менеджеры ведущих медицинских компаний Екатеринбурга подвели итоги 2021 года и обсудили тренды развития отрасли в году наступившем. Модерировал круглый стол, организованный редакцией журнала NB, генеральный директор ИД «Банзай» Юрий Матвеев.
Юрий Матвеев
Этот круглый стол мы решили посвятить состоянию дел в частной медицине. Понятно, что основная нагрузка по оказанию медицинской помощи ложится на бюджетные клиники, но в то же время мы понимаем, какую огромную роль играет частная медицина, внедряющая новейшие технологии и предлагающая сервис, востребованный пациентами. Что происходило в ваших компаниях в годы пандемии? Как вы пережили 2021 год, какие у вас планы на год наступивший?
Елена Хлебородова:
Мы учебный центр и поэтому сильно зависим от изменений в законодательстве. Как вы знаете, в 2020 году была отменена процедура сертификации, которую с 2021 года заменили на аккредитацию медицинских работников. Поскольку никто толком не знал, что представляет собой новая процедура, все заинтересованные медики постарались отучиться и получить сертификаты в 2020 году.
Соответственно, первое полугодие 2021 года у нас была полная тишинаю. Законодатель у нас постоянно что-то меняет, и это вынуждает нас перестраивать бизнес. Например, сейчас опять произошли изменения, связанные с допуском к медицинской деятельности. Думаю, в связи с этим у нас в этом году опять не будет большого потока обучающихся. С другой стороны, это хорошо: есть возможность перераспределить ресурсы. Ситуация, полагаю, скоро выправится: поскольку технологии и процедуры в здравоохранении быстро устаревают, то медицинские работники вынуждены непрерывно учиться и раз в пять лет проходить аккредитацию. Считаю, это правильно.
Диляра Медведская:
Для нас 2020 год стал испытанием, насколько мы можем приспосабливаться к условиям неопределенности. Впервые столкнувшись с такой ситуацией, мы не знали, что будет завтра, и поэтому начали искать новые пути взаимодействия с пациентом. Это и развитие социальных сетей, активное использование телемедицинских технологий, введение новых услуг. Это был период осмысления: а какой у нас менеджмент и маркетинг, а правильно ли мы идем? Мы научились разумно тратить деньги, выстраивать бизнес-процессы клиники в условиях нестабильной эпидемиологической обстановки.
А 2021 год уже стал для нас годом развития. Мы поняли, что должны заниматься не только вспомогательными репродуктивными технологиями (ВРТ), но и другими направлениями, тем или другим образом влияющими на репродукцию. Мы получили лицензию на физиолечение, реабилитацию, ЛФК, диетологию, детскую урологию, выиграли грант на лечение детей с избыточном весом, а также начали активно работать в сфере донорства и суррогатного материнства. Сегодня мы с полным правом можем называть себя клиникой репродуктивного здоровья.
Елена Футерман:
Когда плановая помощь в муниципальных учреждениях оказалась под запретом, мы приняли нелегкое решение закрыться и оказывать только неотложную стоматологическую помощь. Но в это время мы не бездействовали: меняли порядок приемов, многократно усилили меры безопасности. Два месяца мы простаивали. Но поскольку людям требовалась неотложная помощь, начали запускаться. И первая операция была сделана пожилой женщине с переломом шейки бедра. Мы проработали технологически и организационно новые направления, которыми прежде не занимались: у нас появились проктология, челюстно-лицевая хирургия и сосудистая хирургия. Стресс дал нам толчок к развитию и внутренние силы.
Лариса Рожкова:
В период пандемии мы открыли направление врачебных онлайн-консультаций, врачи и медицинские сестры стали выезжать к пациентам на дом. В 2021 году у нас активно развивалось направление спортивной медицины. Сегодня мы оказываем широкий спектр диагностических, лабораторных и амбулаторно-поликлинических услуг взрослым и детям. В Центре проводятся периодические и предварительные медицинские осмотры, психиатрическое освидетельствование, оформление медицинских заключений и справок, оказываются услуги по полису добровольного медицинского страхования.
Юрий Матвеев:
Улучшился ли сервис за последний год? Насколько он важен для пациента? Следует ли в него вкладываться или основное внимание все же следует обратить на технологическое оснащение клиники?
Александр Савин:
Важно и то, и другое. Необходимо находить баланс между ними. Но при этом я бы хотел отметить, что сервису следует уделять особое внимание. Если работник call-центра сообщил клиенту какую-то информацию, то и администратор, и врач должны говорить то же самое. И в дальнейшем, проходя все этапы лечения, пациент должен получать не противоречащую первоначальным установкам информацию. В этом отношении всем клиникам еще есть над чем работать.
Елена Футерман:
Мы всегда ставили перед собой цель: у пациента не должно быть ощущения, что он в холодной казенной палате. И мы многого добились: некоторые наши пациенты говорят, что на отдыхе в отеле условия хуже, чем в нашей клинике. Условия пребывания и обращение персонала, несомненно, очень важны. Но давайте зададим вопрос: а что такое медицинский сервис? Мы убеждены, что, в первую очередь, это – обеспечение необходимого для решения проблем пациента внимания специалистов. Я – практикующий врач, слышу, что говорят приходящие к нам пациенты. Очень часто они ходят в клиниках по кругу: посещают, может быть, хороших специалистов, но те не владеют информацией и не знают мнения коллег о пациенте. Отсюда повторное обследование, повторные процедуры. Мы уважаем своих пациентов, ценим их время и деньги. Поэтому организовали командную работу разных специалистов. Да, сделать это сложнее, чем предоставить бесплатную чашечку кофе. Но мы считаем, это – сервис по-медицински.
Игорь Портнов:
Безусловно, пациенты обращают внимание и на отношение персонала, и на наличие у клиники парковки. Понятно, с каким настроением придет к нам на прием женщина, прошедшая полкилометра по грязи из-за того, что возле клиники негде оставить машину. Наши клиенты имеют возможность пользоваться парковкой «Ельцин-центра». Я поначалу опасался, что стоимость парковочного места в 200 рублей будет их отпугивать. Но оказалось, что для людей, выкладывающих 150–200 тысяч рублей за ЭКО, эта сумма приемлема. Наряду с сервисом надо огромное внимание уделять квалификации специалистов и оборудованию. Только все вместе работает на конечный результат. Два года назад на конференции я предложил проработать условия безопасности труда и контроля качества для клиник ВРТ. Проделав определенную работу, мы первые в России аккредитовались в Росздравнадзоре как Центр компетенций. Это уровень, к которому надо стремиться. Считаю, что таких клиник должно быть несколько в каждом регионе: 2–3 – в Санкт-Петербурге, 5–7 – в Москве, 2–3 – в Екатеринбурге. В нашей сфере изменения происходят регулярно. Сейчас ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр акушерства, гинекологии и перинатологии имени академика В.И. Кулакова» разрабатывает с коллегами проспективный регистр, который позволит отслеживать весь процесс, начиная от подготовки женщины к программе ЭКО и заканчивая родами. Соответственно, можно будет обладать информацией по каждой пациентке, независимо от того, где проходили оплодотворение, ведение беременности и роды.
Юрий Матвеев:
А готовы ли клиники передавать медицинскую информацию о пациенте в другие клиники? Ведь пациент зачастую посещает несколько – и государственных, и частных – клиник. Насколько работоспособной будет создаваемая база данных?
Диляра Медведская:
Согласно законодательству клиники для получения лицензии обязаны завести электронные медицинские карты, интегрированные с Единой государственной информационной системой (ЕГИС). Если вы приходите в другую клинику, врач может запросить через ЕГИС историю вашей болезни. Эта программа реализуется с 2021 года, но до сентября 2022 года существует мораторий на выполнение этой задачи.
Анастасия Устинова:
Данные о пациенте – абсолютно конфиденциальная информация. Сейчас даже родственникам запрещено разглашение данных, а тут в открытом доступе…
Александр Савин:
Вопрос тут в том, что существуют тысячи медицинских информационных систем, которые интегрируются с государственными базами данных по разным схемам. Соответственно, клиники не могут обмениваться информацией. В этом направлении еще предстоит проделать большой путь. Государство придумало эту программу, но она пока не реализована так, как надо. Правда, штрафы за ее игнорирование уже выписывают.
Марина Эктова:
Сейчас интеграция идет только через личный кабинет самого пациента. Если он скачал электронную карту, то он и предоставляет ее врачу другой клиники. В другом виде система пока никак не интегрируется.
Александр Макеев:
Хотелось бы затронуть этический вопрос. Я прошу врачей (в том числе и государственных клиник) не давать преждевременных оценок действиям коллег, которые проводили исследования и лечение пациента до того, как он пришел к вам, не побеседовав с лечащим врачом. Пока это не будет сделано, ни к какому сервису мы не придем. Сегодня существует так называемый потребительский экстремизм. Пациенты приходят в одну клинику, делают исследование, потом идут в другую и пытаются сравнить результаты, комментарии и действия врачей, не имея специальных медицинских познаний. Даже если обнаруживается отличие хотя бы в одном слове, они преподносят это таким образом, будто в первой клинике работают непрофессионалы – и, к сожалению, часть врачей принимает в этом участие. Если медицинская информация по всем пациентам будет в общем доступе, то ситуация еще более усугубится. Медицинское сообщество разрознено, нам негде обсудить наши проблемы и каким-то образом договориться о правилах ведения бизнеса.
Анастасия Устинова:
Александр затронул, на мой взгляд, ключевую сегодня тему в частной медицине. Нам необходимо обратить особое внимание на правовое регулирование и взаимодействие пациентов/клиентов, медицинского персонала и СМИ. Существует принципиальная разница между статусом пациента и клиента. К сожалению, большинство из нас не до конца понимают это, а наши сотрудники и персонал тем более. Фактически регламент правовых взаимоотношений прописан в договоре о предоставлении медицинских услуг, но даже здесь кого-то именуют пациентом, кого-то – клиентом, кого-то – потребителем. При этом каждый из этих статусов предполагает различные пути построения «отношений» с человеком, обратившимся в клинику. Пациент обращается за помощью, а клиент приобретает услуги. В этом противоречие: обращаясь в медицинскую организацию за помощью, мы в итоге приобретаем услугу.
Как бы грубо ни звучало, но не стоит поддаваться потребительскому экстремизму, когда пациенты пытаются отстаивать позицию: мол, я плачу деньги, значит, я и принимаю конечное решение. Построение отношений на клиентской основе уменьшает ответственность врача за свои действия. В таком случае учреждение, скорее, отвечает за качество предоставляемой услуги, а не за последствия. Но даже здесь, если стандарт качества предоставляемой услуги не прописан, это становится размытым понятием. Правовой статус пациента отрегулирован более четко, и с точки зрения безопасности им быть выгоднее, поскольку ответственность за оказанную услугу ложится на врача и медицинскую организацию.
Диляра Медведская:
Я согласна, что нам (частному медицинскому бизнесу) надо объединяться: мы все сталкиваемся с одинаковыми проблемами, и, на мой взгляд, важно делиться способами решения проблем, удачами и даже провалами. В декабре УГМК с челябинской клиникой «Источник» провели конференцию, на которой открыто обсудили вопросы маркетинга, финансирования, работы клиентского сервиса. Будущее – за коллаборациями компаний (и не только медицинских). Это дает большой толчок к развитию и решению имеющихся задач новым нестандартным способом. Я вижу это на собственном примере: в 2020 году, в период ковида, мы скооперировались с одной из известных компаний ритейла в вопросе оказания медицинской помощи и в настоящее время планируем вместе реализовывать наш грант.
Юрий Матвеев:
Внедрение стандартов качества – очень сложная, но и очень важная задача. Как правило, коллектив оказывает сопротивление этому процессу. Как избежать внутреннего конфликта и добиться, чтобы все говорили на одном языке?
Наталья Борова:
Контакт и работа с пациентом начинаются задолго до того, как он переступает порог кабинета врача. Это комплексная работа нескольких подразделений клиники. Начинается все с отдела маркетинга, сотрудники которого через прямую рекламу, соцсети, СМИ рассказывают человеку о необходимости следить за своим здоровьем, не заниматься самолечением и не ждать, когда болезнь пройдет сама. На этот первичный контакт с пациентом уходит от 60 до 90 дней. Второй этап работы – контакт-центр, потом – регистратура, администраторы. И только при слаженной взаимодополняющей работе всех перечисленных подразделений человек делает свой осознанный выбор и попадает на прием к врачу именно в вашу клинику, где он также взаимодействует с работниками гардероба, кафе, уборщицами, охранниками на этажах. И каждая из этих структур должна работать по одним стандартам, понимать, что одна грубость или равнодушное отношение рушат всю систему.
Алексей Павин:
Работа отдела маркетинга, безусловно, очень важна. Но не будем забывать, что пациент все-таки идет к врачу. Бренд клиники имеет значение, но врач – это врач. Налаживание командной работы – это не обмен мнениями за круглым столом. Чтобы ее создать, нужно «нарезать на атомы» то, что называется клиентским путешествием, раздать каждому свою роль, разработать стандарты и вложить их в головы сотрудников. Сотрудники call-центра не должны ничего придумывать, они должны говорить то, что им предписано. Что касается медицинского сервиса, то там все достаточно субъективно. Качество услуги люди понимают совершенно по-разному. У пациента существует устойчивое представление о себе самом. Вдобавок еще он денег заплатил. Поэтому на приеме у врача он может начать разговаривать с ним повелительным тоном. У врача, как профессионала, иное представление о проблеме, и он, подчас достаточно настойчиво, предлагает свое решение. В итоге расстаются взаимно неудовлетворенными. К счастью, это далеко не всегда так. Как тут можно говорить о качестве медуслуги? Нам надо договориться, что такое сервис. Это субъективное ощущение, которое остается у пациента после оказания услуги? Или же это адекватное суждение квалифицированного специалиста о его здоровье?
Анастасия Устинова:
Здесь идет подмена понятий. «Устойчивое представление пациента о себе» носит исключительно субъективный характер, так как он не может оценить состояние своего здоровья и качество предоставляемых ему медицинских услуг. Что и как делать, решает врач, а пациент лишь соглашается или нет. Иное дело, когда имеет место финансовая сторона. Поскольку клиент является заказчиком, то здесь решает он, а предоставляющая услуги сторона регулирует свои действия, исходя из его пожеланий. Никто не обязан советовать ему, что лучше сделать для него. У пациента права шире, и есть гарантии качества компенсации убытков в случае врачебной ошибки. Когда наши врачи и администраторы будут четко видеть различия в статусе и информировать об этом пациентов, то, думаю, недопонимания будет гораздо меньше.
Диляра Медведская:
Качество медицинской помощи складывается из технологии оказания услуги и сервиса. Безусловно, технология неразрывно связана с профессионализмом врача и оснащением клиники, но качество медицинской помощи определяют, прежде всего, бизнес-процессы, как медицинские, так и немедицинские, ведь путь пациента начинается задолго до кабинета врача (call-центр, гардероб,
администраторы, клининг, служба охраны). Можно вложить огромные деньги – заказать самую креативную рекламу, создать современный интерьер, купить оборудование, обучить врачей – и… не получить нужного результата. Создание и внедрение системы бизнес-процессов во всех подразделениях клиники – залог успеха современной организации. Если у вас все процессы – и медицинские, и сервисные – выстроены грамотно, то к какому врачу ни пойди, качество услуги будет обеспечено. Потому что все работают по единому стандарту. Все это лежит в основе построения бренда клиники и для нас особенно важно.
Елена Футерман:
Мы в 2021 году приняли менеджера по стратегическому развитию. Для медицины это дело новое, и поэтому не обошлось без сомнений. По опыту коллег мы понимали, что линейные руководители и коллектив будут сопротивляться. Так и вышло. Прошло полгода, многие доктора уже видят перемены к лучшему, но пока большинство сотрудников не понимают, зачем их мучают стратегическим развитием. Я очень надеюсь, что у нас все получится. Систематизация процессов уже дает плоды. Но трудностей, конечно, очень много.
Юрий Матвеев:
Сервис и маркетинг – все это замечательно. Но ведь есть действительно уникальные специалисты, к которым идут пациенты, чтобы тот же имплант стоял десятилетиями, а не разрушался через два года…
Александр Макеев:
Мы все время забываем про то, для чего создаются медицинские клиники. Когда менеджер по развитию пытается объяснить врачам, как они должны вести себя с пациентами, он иногда забывает, что в первую очередь пациенту надо оказать медпомощь, чтобы он был здоров. Наш главврач говорит коллегам: «Я люблю вас всех, но пациентов я люблю больше». Я сам на линейках не устаю напоминать врачам, что не пациенты для нас, а мы для них, и мы должны оказать услугу таким образом, чтобы человек ушел здоровый и довольный. И неважно, сколько он при этом потратил денег, главное – качество медицинской услуги. Имя клинике делают врачи. Как сделать врача знаменитым, мы все хорошо знаем, существует множество инструментов. Люди идут к нему, хотя этот врач может делать всего одну операцию и больше ничего. Однако основную выручку делают 99% остальных врачей.
Мария Франк:
Конечно, клиент – это наше все, и медицинскую помощь надо оказывать качественно. Но мы ведь живем в условиях рынка. Я руковожу клиникой по наследству. Ее создала моя мама 33 года назад. Приняв на себя бремя руководства, я осознала необходимость иметь в штате специалиста, который будет заниматься стратегическими вопросами. В такой конкурентной среде, в какой находятся стоматологические клиники, важно уметь правильно организовывать бизнес-процессы. Я медик, и у меня нет соответствующего бизнес-образования. Поэтому тут и нужен человек, который понимает, как развивать бизнес, выстраивать стратегию и реализовать ее.
Анастасия Устинова:
Рынок медицинских услуг имеет свою специфику. На потребительском рынке с развитием конкуренции повышается качество предоставления услуг, сервис, лояльность, корректируется цена и прочее. Но в медицине от потрясающего сайта и сладкого голоса администратора врач лучше лечить не станет. Конечно, эффект плацебо и общее впечатление формируется множеством факторов, но нужно помнить все-таки о главной цели, которую преследует пациент – стать здоровым, и главной миссии врача – вылечить. Поэтому нужно вкладываться в обучение, обеспечение работы специалистов, в аппаратуру и технологии.
Марина Эктова:
Непростой вопрос, что важнее – качество услуги, технологии или сервис? В последнее время появился пул пациентов, для которых звездность доктора не очень важна. Они хотят получить услугу оперативно, близко к дому и за небольшие деньги. И количество таких пациентов растет. Может быть, это связано с локдауном и ковидом – люди не хотят ждать плановой консультации у признанного эксперта. Мне кажется, раньше больше обращали внимание на технологии, сегодня больше смотрят на скорость оказания услуги. Соответственно, поток клиентов разделился: часть хочет исключительно к профессору, у которого самые лучшие технологии, другая часть, в основном, молодежь, предпочитает оперативность: в 11 часов вечера записался на прием и в 8 утра уже прошел исследование.
Наталья Борова:
На наш взгляд, сейчас наблюдается тенденция явного разделения пациентов на тех, кто готов превентивно следить за своим здоровьем, полагая, что предупредить заболевание легче, чем лечить, и тех, кто идет к врачу, когда оттягивать визит уже невозможно. Клиники могут определить, с кем им выгоднее и удобнее взаимодействовать, и строить свою деятельность, исходя из выбранного типа поведения пациента.
Елена Футерман:
А наши пациенты считают, что главное для них – безопасность. Вот появился новый лазер для флебологии и проктологии, в котором технически невозможно использовать один и тот же световод для разных пациентов, – и мы его приобрели. Да, себестоимость при этом гораздо выше, маржинальность ниже, но для наших пациентов важно, что они получают процедуры с одноразовым расходным материалом. А ведь бывает, что клиники работают иначе. Другой момент: в пандемию для пациентов стало важно, чтобы в клинике было малолюдно. У нас организован приход пациента точно ко времени приема. И пациенты стали направлять к нам родственников, поскольку в здании клиники нет толпы.
Юрий Матвеев:
Меня радует, что впервые за шесть лет, что мы проводим круглые столы, никто не говорит про кадры. Ситуация поправилась?
Елена Хлебородова:
Проблема подготовки специалистов никуда не делась. Мы, как учебный центр, постоянно предлагаем опытным врачам передать уникальные технологии молодым специалистам и слышим в ответ: «Зачем нам это нужно? Пусть все приходят к нам». Мы все же пытаемся найти способы обучить персонал клиник. У нас сейчас выпускники вузов стали проходить через симуляционные центры, где они, прежде чем пойти к пациенту, отрабатывают навыки на манекенах. В РФ понятие симуляции только-только появилось – в мире это база, с которой начинается профессионализм врача.
Дарья Акулова:
Мне не раз приходилось сдавать различные зачеты и экзамены на манекенах. Манекен – это не человек. Он не может реагировать на ваши действия, а для начинающих специалистов очень важна обратная связь с пациентом. Я считаю, что нужно отступить на несколько шагов назад в вопросах подготовки врачей и вернуться к проверенному годами способу курации (ведения) пациентов на каждой кафедре. Думаю, что многие молодые специалисты со мной согласятся. Часто сталкиваемся с тем, что начинающие врачи, отучившись на манекенах, при встрече с реальными больными не знают, как правильно собрать анамнез, быстро и грамотно его записать. Сейчас, к сожалению, уровень подготовки врачей в университете крайне низкий: новый формат обучения практически лишил мотивации становиться хорошим специалистом. Мне кажется, что, помимо курации, надо возвращать и другой проверенный метод обучения – наставничество. Однако психология людей за последнее время сильно изменилась, и во всех вопросах балом правят деньги. Есть деньги – научат, нет денег – никто специально заниматься с тобой не будет. Вопрос повышения качества медицинской помощи – сложный и многоэтапный. Начинать все же надо с медицинских колледжей и университетов.
Елена Футерман:
Мы готовим смену: регулярно обучаем всех докторов, посылаем их на стажировки к лучшим специалистам. Клиника оплачивает расходы. Мы делаем все, чтобы наши доктора владели самыми продвинутыми технологиями. И чтобы молодые врачи не отставали. Но, соглашусь, в системе образования проблемы в подготовке кадров, действительно, есть. В начале 2000-х, когда я работала в медуниверситете, можно было свободно прийти в больничные палаты. Пациентам нравилось, что вокруг них крутится куча студентов. Потом ситуация стала меняться. Появились платные палаты, заведующие отделениями стали неохотно пускать студентов, чтобы не снижать уровень сервиса.
Елена Хлебородова:
Медицинскому университету, чтобы получить международный статус и качественно обучать, необходимо иметь свою университетскую клинику, а не ходить с поклоном в лечебные учреждения.
Диляра Медведская:
Абсолютно согласна. В Татарстане так и поступили, присоединив республиканскую больницу к медуниверситету. Это помогает сблизить преподавание и практическую деятельность. В данном вопросе, как мне кажется, мы должны ориентироваться на опыт европейских стран: заведующий клиникой одновременно возглавляет и профильную кафедру в вузе. Только так он сможет научить студентов самым современным технологиям.
Лариса Рожкова:
У меня большой стаж работы в государственных структурах. По первой профессии я – врач-педиатр. И могу сказать, что качество подготовки педиатров за последние несколько лет повысилось. Мне есть с чем сравнить, потому что на протяжении 10 лет я была членом государственной экзаменационной комиссии УрГМУ по педиатрии. Выпускники университета стали более уверены в себе, лучше ориентируются в организационных и клинических вопросах.
Серьезная проблема, на мой взгляд, связана с укомплектованием клиник «узкими» специалистами. С 2017 года окончившие вуз педиатры и терапевты могут работать в качестве участковых врачей без прохождения ординатуры. Но, чтобы стать специалистом, необходимо окончить ординатуру. Как правило, редко кто из выпускников может заплатить за свое послевузовское обучение: в ординатуру приходят, в основном, через государственные больницы. Вот почему найти «свободного» врача-специалиста становится все сложнее и сложнее. Стажисты уходят на пенсию либо работают в ковидных стационарах. Молодые специалисты, отучившись за деньги работодателя, должны отработать по контракту – не связанные обязательствами врачи, как правило, не хотят работать в амбулаториях.
Юрий Матвеев:
А нет ли вопросов с использованием оборудования? Многие госпредприятия закупают «умные» станки, и они стоят у них нераспакованные. В частной медицине нет такой проблемы? Вы учите врачей работать на сложном оборудовании?
Елена Футерман:
Частная клиника никогда не купит оборудование, если не знает, как она будет его использовать.
Оксана Семич:
Мне кажется, проблем с эксплуатацией медицинского оборудования можно легко избежать, выбрав «правильного» поставщика. Мы, например, выпускаем светильники для операционных. Могу ответственно заявить, что мы, как производители, проводим бесплатные курсы для наших покупателей. Приглашаем к себе сервисных инженеров, учим их пользоваться прибором и обслуживать его, выдаем им соответствующие сертификаты.
Юрий Матвеев:
Существует ли угроза поглощения региональных клиник сетевыми компаниями из Москвы, как это было в ритейле? Возможно ли с «варягами» сотрудничество?
Андрей Подшивалов:
В медицине существует определенный консерватизм: пациент следует за врачом и меньше внимания обращает на клинику. В этой ситуации новые клиники могут получить преимущество, привлекая лучших врачей либо предлагая пациентам уникальные услуги. Например, в экспертных стоматологических клиниках есть врач-гнатолог – он специализируется на диагностике и терапии заболеваний височно-нижнечелюстного сустава, жевательных мышц, а также патологий зубных рядов. Особенно важно участие гнатолога в реставрационной стоматологии. К сожалению, в ходе восстановления потерянных зубов не все клиники уделяют должное внимание состоянию мышц и суставов зубочелюстной системы. Именно поэтому некоторые пациенты после завершения реставрационных работ жалуются на дискомфорт при жевании, разговоре и улыбке.
Московские клиники с интересом смотрят на Екатеринбург, но пока не решили, какую модель медицинского обслуживания предложить, потому что в нашем городе очень сильная хирургическая школа, стремительно развивается направление ЭКО. Также важно учитывать присутствие крупных холдингов с медицинским направлением типа УГМК, которые пытаются объединить местных игроков рынка – конференция с челябинской клиникой «Источник» тому свидетельство. Если объединение передовых клиник Екатеринбурга, Перми, Тюмени, Челябинска состоится, то противостоять «варягам» будет проще. Хотя, думаю, в течение 1–2 лет московские медицинские центры все же появятся на Урале.
Лариса Рожкова:
У нас в Екатеринбурге немало частных медицинских структур. Но многопрофильных клиник среди них не так уж и много. Убеждена, что частная медицина рано или поздно придет к многопрофильности. Сейчас то время, когда всем надо задуматься, что малым структурам лучше объединиться. Будущее – за агломерацией частных структур.
Благодарим за радушный прием Ресторан-караоке «Давывов»
г. Екатеринбург
ул. 8 Марта, 51
instagram: davydov_karaoke
тел.: 8953-002-77-77